ГЛАЗА ПРОПАСТИ - Страница 51

К оглавлению

51

— Ди, я настоятельно советую вам добровольно сдаться полиции…

— Понятно. С вами всё в порядке, Дорф, раз вы не потеряли своего здорового, вагнерианского занудства. Я рад, что нам удалось вас вовремя вытащить. Но, не держите зла — непредвиденные обстоятельства, сами понимаете.

— А убийство Калебо? Насколько это обстоятельство не было предвидено? Вы и в этом замешаны, господин Джон Ди? Или стоит ли мне вас называть Джеком?

Ди снова захихикал.

— Какая же у вас всё-таки каша в голове, Дорф. Я только что прибыл в Париж из Лилля. Как я могу быть в этом замешан. Кстати, друг мой, Джек для вас сейчас — наименьшая из проблем.

«Все небеса в моём сердце будут голубыми, когда я вернусь к тебе…» — медленно пела женщина. На фоне её печального голоса Ди звучал подчёркнуто паскудно:

— Я вам вот что скажу. Сейчас у меня нет времени вдаваться в дебаты. Сейчас должен подойти один старый знакомый, чтобы разделить со мной приятный ужин. Давайте встретимся завтра. В десять утра в вашем любимом букинистическом магазине. На углу, напротив цветочного магазина. Да, и постарайтесь пораньше лечь спать. У вас завтра будет чрезвычайно загруженный день. — с этими словами Ди отключил телефон.

Я в остолбенении смотрел на мигающий красный индикатор и не мог придумать, как мне поступить дальше. Непонятная, неизвестная трясина засасывала меня всё глубже, и я не имел ни малейшей возможности к сопротивлению. Калебо знал о моей собаке. Ди знал, в каком магазине я покупал книги, когда вёл полуголодную жизнь парижского студента. Меня чуть не отвезли в пыточную, а циничный убийца по-приятельски звонил мне на мобильный, номер которого был ему, само собой разумеется, давно известен. Апогеем всего этого сумасшествия было назначение моей скромной персоны начальником над Маршаном и его ребятами с полным карт-бланшем. В данной ситуации был только один человек, который мог бы если не помочь, то хотя бы защитить меня от произвола французских властей. Только одному человеку я мог рассказать всё, что до сих пор утаил от Маршана и его коллег. Я набрал номер мобильного телефона Смедли-Кёртиса, номер, который я помнил лучше, чем свой собственный. В это время он должен был быть уже дома или по крайней мере, в поезде, по дороге домой, в Севеноукс.

После нескольких, бесконечных гудков, раздался щелчок. Я уже набрал воздуха, чтобы всё разъяснить окончательно и бесповоротно, но ответил мне не Смед. Мне ответила запись его голоса: «Говорит Смедли-Кёртис. К сожалению, я — вне зоны сигнала, поэтому оставьте сообщение…» Но, как и всем действующим лицам разыгрываемого спектакля, автоответчику не удалось выполнить свою функцию: мой мобильный телефон отключился. Сколько я ни тряс его, сколько ни нажимал на кнопки, телефон был мёртв. Батарея нуждалась в подзарядке.

В этот момент из подъезда выскочил Николя Маршан и с неестественным энтузиазмом воскликнул:

— Колин! Дружище! Как я рад, что всё разъяснилось! Печальное недоразумение, с кем не бывает! Искренне рад! И мне уже передали последние инструкции. Я в вашем распоряжении.

— Николя, мне нужен ваш мобильный. Скорее. Это очень срочно.

Маршан подобострастно, чуть ли не с поклоном, протянул мне телефон. Я набрал номер Смеда. На этот раз он ответил после первого же гудка.

— Кто это? Я слушаю. Кто это?

Я не мог произнести ни слова. Не мог выдавить ни звука. Я только тупо вслушивался. Но не в голос Смедли-Кёртиса. А в красивый, низкий женский голос, который протяжно пел где-то неподалёку от него: «Аспеттами… Дождись меня…» Фортепиано вырулило в последний аккорд, раздались оглушительные аплодисменты, на фоне которых раздражённый Смед твердил:

— Кто это? Кто на линии?

У меня перед глазами стояла одна единственная картина:

Смед — в Париже. Не в Лондоне. И не у себя дома в Севеноукс.

У Смеда звонит телефон.

Он видит на дисплее мой номер, занесённый в память телефона. Не исключено, что даже моё имя высвечивается на экране. Поэтому Смед и не отвечает.

Включается автоответчик.

Через пару минут телефон звонит снова.

На дисплее номер Маршана. Французский номер. Незнакомый Смеду французский номер.

Смеда что-то в этом беспокоит. Он решает ответить. Потому что это не Дорф. А какой-то француз, которому известен личный номер Смеда.

Смед — в ресторане. Или джаз-клубе. Возможно, в баре дорогой гостиницы.

Где под аккомпанемент фортепиано красивым, низким голосом женщина поёт «Аспеттами…».

Где его ожидает Джон Ди.


notes

51