ГЛАЗА ПРОПАСТИ - Страница 27

Анни наведалась в ночлежку ещё до заката. Денег у неё не было, а в кредит Донован не пустил. «Не сдавайте кровать» — попросила Анни: «Я скоро заработаю денег». Как Анни заработает денег, ни у кого сомнения не вызывало.

Миссис Чапман овдовела два года назад. Жили они с мужем несчастливо: мистер Чапман крепко пил. Первый ребёнок Чапманов — девочка — умерла в младенчестве от менингита. Младший сын Анни был калекой от рождения и жил в благотворительном детском доме. Другая дочь убежала в пятнадцать лет с цирковой труппой во Францию. Оставшись одна в сорок семь лет, Анни пристратилась к спиртному.

Она неплохо вязала крючком и раз в неделю относила свои нехитрые скатёрки, коврики и покрывала для стульев на Стратфордский рынок — милях в четырёх от Уайтчапела. Чем и зарабатывала на жизнь. Если бы не пристрастие к «женеве», как тогда называли джин, и крепкому элю, она смогла бы перебиваться с хлеба на воду. Но, из-за выпивки, именно на хлеб и воду, да ещё и с крышей над головой, ей не хватало, отчего Анни регулярно выходила ночью на улицы Уайтчапела. В её годы и с её внешностью много она заработать не могла — только чтобы заплатить за постель в ночлежном доме

В тот день Амелия Палмер столкнулась с Анни как раз неподалёку от ночлежки. Анни стояла посреди Дорсет стрит, опустив плечи, поёживаясь под мелко моросящим дождиком. Миссис Палмер давно знала Анни: ещё с тех пор, когда был жив её муж. Иногда помогала ей деньгами.

За пару дней до этой, последней встречи, миссис Палмер уже пересекалась с Анни здесь же, на Дорсет стрит. Было ещё светло. Анни выглядела измученной и как-то бесцельно, еле переставляя ноги, брела по улице, подставив лицо прохладному ветру.

— Сил у меня больше не осталось… Мне, наверное, стоит пойти в больницу, — сообщила она Амелии. — Были бы у меня крепкие ботинки, я бы пошла в Кент. Хмель собирать на ферме. Как раз самая пора…

Ранней осенью бедный ист-эндский люд ходил пешком в сельскую местность на уборку хмеля. Фермеры кормили сезонных работников, пускали их ночевать в тёплые сараи и даже немного платили.

— Вы что-нибудь ели сегодня, Анни?

Чапман безучастно передёрнула плечами.

— И чашки чая не выпила за день… Если сестра пришлёт мне ботинки, я пойду хмель собирать… Только вот с силами соберусь…

Сестра Анни жила в Вест-Энде и время от времени подкидывала Анни мелкую денежку или старую одежду.

Миссис Палмер дала Анни пару пенсов и попросила её купить себе еды. Но ни в коем случае не выпивки.

В это вечер, 7 сентября, они увиделись в последний раз. За несколько часов до смерти Анни Чапман. Амелия Палмер поинтересовалась, пойдёт ли Анни в Стратфорд к открытию утреннего рынка.

— Мне совсем плохо, Амелия… Совсем плохо… Я уже ничего не могу делать…

— Анни, может быть вам сейчас же пойти в приют и лечь?

— У меня пока нет денег… А мистер Донован не пускает в кредит…

Миссис Палмер уже полезла в кошелёк, чтобы достать оттуда пару монет, но Анни грустно покачала головой:

— Не давайте мне ничего, Амелия. Нельзя мне вот так сдаваться. Я должна заработать денег.

— Анни, уже скоро вечер. Где же вы заработаете? — миссис Палмер была женщиной доброй и сердобольной, но строгих моральных принципов. Она отказывалась признаться даже себе самой в том, что её старая знакомая опустилась до проституции.

— Я пойду в Воксалл и попрошу денег у сестры, — тихо ответила Анни. Это была её обычная версия. Позволявшая поддерживать видимость приличия. — Мне нельзя сдаваться. Нужно собраться с силами и достать денег. Иначе мне будет негде спать.

На этом они расстались. Уходя, миссис Палмер оглянулась. Анни Чапман такой и запомнилась ей на всю оставшуюся жизнь: одинокой, ссутулившейся, стареющей женщиной с отсутствующим взглядом, с влажным от измороси лицом.

Во второй раз Анни появилась в ночлежке на Дорсет стрит в половине второго ночи. Донован застал её на кухне сидящей рядом с угольной печкой вместе с парой других регулярных постояльцев. Кто-то угостил Анни горячей картошкой. Анни грелась и запивала картошку пинтой разносного пива. Донован спросил, принесла ли она денег, чтобы заплатить за ночлег. Анни призналась, что у неё было пять пенсов, которые ей «дали родственники», но она почти всё уже потратила.

— Как же так, миссис Чапман, — выговорил ей Донован. — На кровать у вас денег нет, а на выпивку всегда находится!

— Не волнутесь, мистер Донован. Я пойду и быстро достану денег. Только подождите немного, не сдавайте мою кровать. Я очень скоро вернусь с деньгами. Обещаю…

Анни встала и вышла из кухни. Донован проводил её до выхода. Анни остановилась на пороге и постояла пару минут, собираясь с силами. Как будто не могла заставить себя выйти туда — в ночное одиночество.

— Я скоро вернусь. С деньгами. Не сдавайте кровать… — сказала она Доновану с вымученной улыбкой. И ушла.

Анни пересекла Дорсет стрит. Улица была пуста и безмолвна. Взвешенная в воздухе влага, перемешанная с угольной пылью и каминной сажей, обволакивала Ист-Энд. Анни свернула в Литтл Патерностер Роу и через Брашфилдс стрит двинулась в строну Спиталфилдской церкви. Часы на церкви пробили два часа.

Коммерческая Дорога была такой же безлюдной. Анни собиралась уже повернуть назад, как вдруг из тумана, глухо постукивая копытами по брусчатке, выплыла пара вороных лошадей. За ними, как будто наскоро набросанный кистью невидимого художника, обрёл материальные черты угловатый, изломанный силуэт возничего. Анни показалось, что в темноте глаза его, глубоко посаженные над длинным, клювоподобным носом, отблёскивали жадным, алым светом… Медленно, гнетуще медленно над Анни нависла громада старомодной тяжёлой кареты. На дверце кареты в угрожающих позах изогнулись готовые к прыжку и полёту грифоны и львы.